Архив

Что такое Camp Counselors USA или Camp America Programs, я думаю, многим читателям «i» объяснять не надо. Америка, работа и путешествия, культурный обмен, ну и все в таком роде, могущее обрушиться на российского студента очника. Обрушилось и на меня. Забегая вперед, могу с уверенностью заявить, что от этого «удара» до сих пор не оправилась ни я, ни моя подруга, вместе с которой нам пришлось тянуть лямку в лагере с гордым названием «Буревестник», затерявшемся где-то в центральной Флориде.

А началось всё очень давно, ещё в октябре 1999 года, когда местные матроны из Комитета по Борьбе с Молодежью объявили I этап конкурса «Вожатые лагерей США».
На их умоляющий зов откликнулась вся сознательная общественность нашего уникального города.

В доказательство моей одаренности судьи требовали:

• хорошее знание английского языка;
• наличие богатого опыта работы с детьми и
• необходимо было сразить комиссию такими качествами характера, которыми вкупе ещё ни один человек на свете не обладал: душу иметь открытую, сердце горящее, помыслы чистые, ручки трудолюбивые, smile на лице иметь перманентный, опять же, ну, и прочее подобное.

Психологи без зазрения совести, глядя прямо в глаза, спрашивали, имеются ли у меня вредные привычки. Я, тоже в глаза и без совести, говорила, что нет. На том и сговорились, то есть мне удалось попасть в число 40 счастливчиков, которыми выдали заветные сертификаты. А через три недели, зажав эти бумажки в дрожащих руках и умиленно улыбаясь, все соискатели подружились в поезде Астрахань — Москва .

II-ой этап конкурса состоял из интервью с настоящим (!), англо-говорящим (!!) и симпатичным (!!!) молодым человеком по имени Майкл. Он тоже оказался студентом, только не российским, а американским, и потому имел передо мной явные преимущества. Хотя бы потому, что на английском языке разговаривали его мама и папа, и не исключено, что все остальные родственники тоже.

Но одним английским взять меня было просто невозможно и через 40 минут «бедный американский студент» был буквально по уши завален моими бесчисленными (и кстати, абсолютно подлинными) наградами, характеристиками, похвальными грамотами, красными аттестатами, сертификатами и т. п. Перед помутившимся взором экзаменатора промелькнул мой фотоальбом, а вместе с ним доказательства моей цветущей жизни, а также особенности проживания родителей, прочих близких и друзей. Везде, как и полагалось, с карточек смотрели счастливые белозубые улыбки.

Ну, и наконец, американцу был предъявлен главный козырь золотая школьная медаль, полученная сами знаете за что.
Стараниями его дрожащей руки на моей анкете, пестревшей разного рода наилучшайшими skills, появилась долгожданная отметка «Yes»! Это была победа!!!!!!

Что же случилось с Майклом дальше, общественности доподлинно не известно, но, учитывая, что за мной в порядке очереди в комнату для собеседования зашла моя родная сестра, которая к конкурсу готовилась ещё основательнее, чем я+. Наверное, после нас он взял перерыв.
После заполнения всех нужных и ненужных бумаг, уплаты 465$ и прогулки по столице, все дружно укатили обратно в Астрахань, ждать вызова из какого-нибудь лагеря.

Чудо пришло в мой дом белым январским днем в виде большого пакета с кучей штампов и надписью на английском языке! Восторгу не было предела даже тогда, когда оказалось, что работать придется с людьми от 8 до 80 лет, с умственными и физическими отклонениями, да к тому же не где-нибудь, а во Флориде, где полно москитов, а +40С — далеко не предел для ртутного столбика.
К этому в конечном итоге добавилась неприятность с досрочной сессией горело всё сразу: курсовые, экзамены, производственная практика, а вместе с ними я сама.

Тем не менее, 1 июня 2000 года, в зеленой футболке с гордой надписью «Russia», под электронным табло аэропорта «Шереметьево 2», среди 70 таких же соотечественников мелькало и моё счастливое лицо.
Перелет запомнился плохо, было весело и одновременно страшно за будущее. Помню группу бабушек американских туристок, которые бурно обсуждали, почему по Красной Площади не гуляют белые медведи. Они объездили полмира, а объезд остальной половины планируется успеть до 2003 года, причем в программу входит обязательное посещение пустыни Сахары с возможным её пересечением на верблюдах. Мы были сражены вот она, разница между западными и российскими пенсионерами: первые копят на путешествия, вторые на гроб. Грустно.

По прибытии в большое яблоко Нью-Йорк, нас встретили, отвезли в кампус знаменитого Колумбийского Университета, очень прилично расселили и, собравшись на скорую руку, «первячки» рванули навстречу ночному мегаполису.
Один мальчик даже умудрился прогуляться (!) ночью (!!!!) по Гарлему (!!!!!!!!!!). Как говорится, ушел и ...слава Богу, вернулся. Значит, родился сразу в бронежилете. Даже днем, имея счастье проезжать по этому кварталу, все жутко боялись, что вдруг заглохнет автобус, и нас покалечат местные подростки.

Но всех пронесло (понимайте, как хотите), и следующим утром после бестолковой ориентации, так и не увидевших всех красот Нью-Йорка, самолет уносил нас в сердце Флориды красивый город с красивым именем Орландо.
Оказалось, что в один и тот же лагерь едут сразу 4 русские девушки, что обнадеживало и, в общем-то, настраивало на мирный лад.
А ещё через 5 часов я уже отсыпалась в одном из домиков, оснащенных всеми удобствами и сплит-системами. На календаре было 2 июня 2000 года.

Как описать те 10 недель, что за этим последовали? Наверное, это очень сложно, а может быть, и проще простого, но только не для меня. Потому что то лето было и до сих пор остается самой главной частью моей жизни.

Итак, эта самая часть протекала в самом что ни на есть национальном парке, заповеднике по-нашему, значит. По прибытии с радостью узнала, что в лагере есть озеро, будет, мол, где купаться, но радость моя длилась недолго: оказалось, что во Флориде озера сами по себе не существуют, только в паре с аллигаторами. Ещё один шок. На десерт бассейн.

Теперь о других зверях: еноты, лисицы, ядовитые змеи и пауки, олени, а иногда какие-то подозрительно маленькие медвежата (а вдруг мама с папой рядом?) вот не тоскующие будни нашего лагеря.

Персонал был подобран со всего мира Англия, Германия, Турция, Голландия, Румыния, Россия, Америка, Чехия, Украина, Белоруссия. Ребята были разные, но всех объединяло одно — крэзанутость, веселье, трудолюбие и готовность работать в команде, то есть помогать друг другу, а нередко ещё и отвага при совершении всяческих пакостей (правила в лагере были очень строгие, и за малейший проступок увольняли в 2 счета).

Вожатые, во главе со staff менеджером, отличались наибольшей изобретательностью: обливали друг друга кетчупом, шоколадным соусом, горчицей и другими гадостями. Любимое развлечение забраться в чужой домик, обмазать всё кремом для бритья, перевернуть кровати, залить товарищу в рот хорошего шампуня, опрокинуть его в бассейн, а пока он пытается выбраться, стырить у него кроссовки и забросить их в озеро с аллигаторами.

Так мы развлекались в перерывах между работой, на которую времени уходило, конечно, гораздо больше. Сон роскошь, именно на него времени как раз таки и не хватало.
В обязанности вожатого входило всё: будить, одевать, кормить, развлекать, понимать и помогать своим подопечным, то есть кэмперам, как их там называли. И любить, конечно. От всей души. Потому как не любить своих подопечных было невозможно — настолько они трогательные, беззащитные, ласковые и бескорыстные.

С начала было невыносимо сложно, хотелось залезть на пальму и завыть по-волчьи, что ещё важнее по-русски. Некоторые, особо слабые, отсылали домой факсы с описанием нашего лагеря, потому что боялись забиться в истерике, позвонив по телефону, и услышав родительские голоса.

Ко всему добавлялось сознание того, что все поголовно, как мне казалось, понимают американский английский, кроме меня. Элементарное «Hi, how are you?» ставило меня в тупик 2 недели. Мало того, что не понимала, ещё и сказать ничего не могла (это с моим-то хорошим английским!).
Приходилось догадываться по выражению глаз (обычно, бешенство), чего от меня хочет наш staff менеджер, в десятый раз повторяющий одно и то же поручение.
Однако, как говорится, Homo sapiens привыкает ко всему, я быстро научилась понимать и отвечать, всё поутихло и все завели себе календарики, где отмечали крестиком ещё один прожитый (выжитый) человекодень.
Кроме календариков, появились также сладкие парочки, много друзей, море шоколада и Интернет в компьютере. Последний факт вызвал такое возбуждение и оживление, что за возможность пользования своим e-mail приходилось иногда драться. В шутку, конечно.
Кстати, тут меня постигла ещё одна удивительная весть моя соседка по комнате, англичанка Rachel, получила от своей 80-летней бабушки электронное письмо. Продвинутая, в общем-то, бабушка.

К тому времени аллигаторы из озера ушли, что привело к непредвиденному срыву одной из активностей по имени Nature. Дело в том, что сознательная жизнь лагеря была поделена на 6 видов деятельности, осуществление которых происходило по очень строгому расписанию.
Например, на Art’n’Crafts мы мастерили рамочки для фотографий из специальных палочек, на которых в обычной российской жизни держится мороженое эскимо; на Sports’n’Games играли в баскетбол, ну и т. д. А вот Nature в течение 45 минут требовала от нас тихого сидения на доке и беспрекословного созерцания аллигаторов в полу высохшем озере.
Но Gators оказались самыми умными и однажды ночью свалили, никого не предупредив. Руководство лагеря восприняло это как саботаж и заставило нас гулять по диким Джунглям и натыкаться на чудовищно-красивые мутанты кактусы. Потрясающе!

А впереди нас ждали уик-энды, которые мы с готовностью использовали до последней секунды. Атлантический океан, Miami Beach и Дисней-лэнд не скоро забудут скромных лагерных тружеников, впрочем, как и мы их.

Время, между тем, летело незаметно, и разлука становилась неизбежной.
В последний вечер администрация лагеря устроила нам самую трогательную в моей жизни closing ceremony. С ужином, вручением подарков и наград, бесконечными вспышками фотоаппаратов и просмотров слайдов (slide-show).
Прямо как в кино слайды из notebook в неофициальной обстановке, а потом ирландский клуб с живой музыкой и алкоголем. Русские учили иностранцев пить водку по-русски, показывая живой пример. Они не перенесли. Мы тоже.
Все плакала от счастья, потому что понимали, что 70 дней кончены, и мы едем домой, — и от страшного горя, потому что 70 дней кончены, и мы РАССТАЕМСЯ.
Возможно, навсегда.
Никто не мог этому поверить, и каждого из отъезжающих провожали на грани истерики. Многие обещали вернуться туда, и это при том, что в начале лета одного вожатого, который только заикнулся о камбэке, заклеймили позорным: completely crazy!

Стандартные keep in touch и stay warm полностью себя оправдали. Пришлось даже купить компьютер и подключиться к паутине, чтобы успевать этот самый keep in touch. Но я ничуть не жалею.
У меня появилось как минимум пять новых и самых близких подруг из разных стран мира, с которыми мы до сих пор (прошло 2 года!) переписываемся и ежегодно встречаемся. В прошлом году мы гостили в Праге, в этом — встречались в Стокгольме. Не знаю, где наш саммит произойдет в следующий раз, но я уверена, что он обязательно произойдет несмотря ни на что.

Сейчас, 2 года спустя я совершенно свободно говорю по-английски, и даже умудрилась поработать переводчиком в Российско-Американской компании.

Я научилась любить этот мир и окружающих меня людей просто за то, что они существуют, так, как любили меня мои кэмперы — за тепло и заботу, за прикосновение руки и за участливый взгляд.

Поэтому лето-2000 было и до сих пор является самым лучшим и самым драгоценным летом моей жизни.

С наилучшими пожеланиями.